После такой главы мне не оставалось ничего другого, кроме как выпасть из анабиоза и вставить своё веское «ВЯК»! Причина, конечно, очевидна, но о ней после. Сначала пара общих слов о сюжете.
Радует масштабность происходящего. Радует появление на сцене героев, оставленных за бортом повествования глав этак 300 назад (о, принц Хата, о, моя заплывшая жиром любовь!!!) Радует, какими красавицами Сорачи рисует Отаэ, Са-чан, Кьюбей, Цукки, Таму, да и вообще всех женских персонажей. Нравится, что в последних главах на лицах героев очень качественно отрисованы сложные эмоции, позволяющие сполна оценить внутреннее напряжение момента. Динамика хороша, юмор грамотно соседствует с экшен-сценами, не давая читателю заскучать. Держим руку на пульсе событий и ждём дальнейшего поворота.
Но, конечно, запись создана не для того, чтобы поделиться вышеизложенным.
А для чего, так о том ниже.
Тык-тык
Во-первых, позвольте отметить Кьюбей. Ну просто рыба моей мечты. Какая она в последних главах сногсшибательная, ух! То есть я к ней всегда тепло относилась, но в свете последних событий она ещё краше, чем раньше, а столь концентрированные проявления её сильного характера и мастерства владения мечом заставляют пищать от восторга при каждом появлении Кью-чан на страницах манги.
Во-вторых, битва Гинтоки против Хедоро рогатого аманто. Нет смысла читать сёнэн, не закрывая глаза на утрированность некоторых... ладно, очень, ОЧЕНЬ многих моментов повествования. Но когда Гин с серьёзным лицом использует для атаки брёвна, это заставляет меня вспоминать средневековые побасёнки о рыцарях, ворочающих дубы ради битвы ратной супротив супостата заморского.
Вот как глядя на этакое чудо да не подумать о Гифре Мохнатом?
Пользуясь случаем, позволю себе внушительную цитату из нежно любимого путеводителя Афиша по Барселоне: «До начала IX века Барселона была всего лишь третьестепенной крепостцой в тени соседней Таррагоны, бывшей столицы всей римской Испании. Отвоевавшие крепостцу франки Карла Великого (801) посадили там своего наместника. Граф Гифре Мохнатый, оказавшийся на этом престоле в 878 году, положил начало независимой династии, подчинившей всю нынешнюю Каталонию. Так что для Барселоны Гифре стал Ромулом, Ремом и капитолийской волчицей в одном лице, а личность его обросла множеством легенд, в которых он предстает борцом с франками, хотя на самом деле граф Гифре Мохнатый и император Карл Лысый никогда не враждовали.
Помимо франков Гифре боролся с драконами. Одного из них, особо злобный экземпляр драконьего племени, завезли из Африки сарацины, чтобы извести весь христианский род. Дракон начал с овец, потом перешел на крестьян, а позже пристрастился к рыцарям. Не помогало ничего — ни специально выписанный охотник на драконов Эспек, ни лобовая кавалерийская атака, пока Гифре не забил подлую тварь выломанным специально для этого молодым дубком. С тех пор каталонцы на деревенских праздниках танцуют с драконами, набив их предварительно фейерверками и петардами.
О внешности Гифре доподлинно известно лишь одно: был необыкновенно волосат. Когда он вернулся из многолетнего изгнания в Барселону, где его давно считали мертвым, мать сразу признала Гифре, потому что, как пишет хронист, "тело графа было покрыто волосами даже там, где у других людей волосы не растут" (на пятках?). С тех пор густой волосяной покров считается у каталонцев несомненным признаком настоящего мачо».
И хотя граф Гифре однозначно бы вписался в парад гинтамапсихов, ассоциации с ним и его героическими подвигами не способствует серьёзному восприятию происходящего от слова совсем 
Ну и в-третьих... Да что там, сами смотрите.
Это случилось. Они встретились. Только небо знает, как я жду 620 главы в надежде, что шипперу обломится хотя бы какая-нибудь завалящая крошка. Сорачи-сенсей, ну подкинь косточку нашему полуголодному брату, а??? 
Ну и Цукки, конечно, божественна. В который раз ловлю себя на мысли, до чего же она походит на Кооку, а их взаимодействия с Гином — на историю Кооки с Канко.
Число параллелей действительно велико. Взять хотя бы самую первую встречу, когда Канко иносказательно говорит про орочи в своих штанах, ожившего в присутствии Кооки. Гин-сан про орочи ничего не говорил, но вместе с тем едва ли не с порога предложил Цукки перевести их знакомство в горизонтальное положение. Сорачи вообще довольно редко позволяет нам заглянуть в голову Гинтоки и послушать его внутренние монологи, но вывод о том, что вид Цукуё заставил вспомнить о возможностях человеческой физиологии, как-то сам собой напрашивается 
Далее, сама ситуация. Коока живёт на далёкой планете, отгородившись от всего мира, полностью отринув потребность в общении и избрав одиночество на родной планете как свой удел. Несмотря на то, что до первой ёшиварской арки Цукуё вроде как окружена людьми, но по факту остаётся замкнутой одиночкой. Да, у неё есть Хинова, и в этом отличие от Кооки, у которой до встречи с Канко вообще никого не было. Но в то же время, как сама Хинова и говорит, Цукуё не может положиться на неё всецело и всегда обязана Хинову защищать, не рассчитывая более ни на кого, кроме себя. Не похоже, будто бы Цукуё это сильно угнетало, и до встречи с Гинтоки она кажется человеком, который совершенно точно знает, в чём состоит смысл его жизни.
То же самое мы видим и у Кооки. А потом прилетает Канко влюбляется, и начинает периодически наносить ей визиты, при этом никогда прямо не говоря о своих чувствах. Коока потихоньку оттаивает, после чего и заявляет примерно следующее: «До встречи с тобой одиночество меня не тяготило, но ты заставил проснуться мои чувства и тягу к людям». В оригинале было не так, но смысл схож. А теперь вспоминаем сцену в арке с Джираей, когда Цукки признаётся, что рядом с Гинтоки её решимость до скончания дней жить в качестве стража Ёшивары слабеет. Ну чем не параллель? Я уж молчу про чисто внешний атрибут, коим является трубка что у Цукки, что у Кооки.
Единственное, что не даёт поставить между ситуациями знак равно – так это неясность отношения к Цукки со стороны Гинтоки. Но, опять же, что бы он там вслух не говорил, а его внутренних рассуждений на этот счёт нам никто не озвучивал. Поэтому некоторая доля вероятности, что, захаживая к Цукуё, он руководствуется схожими мотивами, в своё время влекущими Канко к Кооке, всё-таки присутствует. Опять же, всякие его намёки, оговорочки, вроде того, когда во время урока истории с Сэйтой он обращается к Цукуё «ока-сан» (а так японские мужья обращаются к своим жёнам после рождения в семье ребёнка) наводят на определённые выводы. Так что к моменту арки про Айзен-ко как-то уже мало сомнений, что наркотик провоцирует Гин-сана на откровенность, а не на фантазии, которым прям совсем нет места в его голове. Ибо как-то не заметно, чтобы Гинтоки кому-то ещё предлагал стать его женщиной. И нет, Кецуно Ана не в счёт, ибо её пейринг с Гином — это примерно то же самое, что мои любовные отношения с Бредом Питом =) Да и сама ведущая прогноза погоды фактически представляет из себя картонный болванчик, и даже во время посвящённой ей арки умудряется прозябать на третьестепенной роли декорации. Так что это совсем не то же самое.
Впрочем, признаю, что сходство ситуаций может быть делом совершенно непредумышленным, ибо мозг автора часто играет с ним шутки, без просу вводя в повествование родственные друг другу сюжеты и мотивы. И это вполне естественно, ведь в процессе творчества подсознание само собой подкидывает неотработанный материал, созданный мозгом в процессе додумывания (временами неосознанного) тех или иных повествовательных ветвей. Но хотя всё вышеизложенное не более, чем фанатские рассуждения, но ведь так хочется, чтобы они хоть в чём-то оказались правдой
Фух, выговорилась 
Ждём-ждём-ждём следующей недели, юпииии!!!!
