Да, я всё ещё жива, и нет, продолжения фиков в ближайшее время не ждать. Вот такая я редиска, ага.
Название: Феномен де Сада, или Как лишиться литературной девственности?
Автор: ManyaChka, она же akhCaynaM
Дисклаймер: Ничего мне не принадлежит
Рейтинг: NC-17
Жанр: Гет, Слэш (яой), Юмор, POV, Статьи, Исторические эпохи
Предупреждения: Насилие, Изнасилование, Инцест, Кинк
Статус: закончен
Размер: мини
Публикация: Если вдруг чего, сообщите автору, о большем не прошу
Описание: Маркиз де Сад не какой-то утрированный злодей из мультфильма с планом захвата земли и гомерическим смехом. Он прямое опровержение тому, что злодейство и гений несовместимы.
Ссылка на фикбук: ficbook.net/readfic/4771025
Произведения маркиза де Сада делят читателей на два конфронтующих лагеря. Сторонники первого, по совместительству убеждённые консерваторы и обладатели бесхитростно-обывательского сознания, обливаются кровавыми слезами, в голос вопя: «Грязь! Ужас! Изврат!» При любом удобном случае эти поборники благочестия рады ткнуть вам в лицо цитатами самого гнусного содержания, призывая покаяться и сжечь ведьму на костре.
Приверженцы второго лагеря — элита, тонкие интеллектуалы, полагающие, что знают, как дрессировать такого норовистого зверя, чтобы он не откусил им голову на середине воспитательного процесса. Среди последних можно назвать таких небезызвестных личностей, как А.С. Пушкин, Ф.М. Достоевский, П. Зюскинд, Ж.-П. Сартр, Ф. Гоя, Н. Осима и П.П. Пазолини и многие, многие другие авторы, чьи имена навсегда занесены в историю культуры и искусства. Они видели в произведениях де Сада сложную философию, сформировавшую определённый тип мышление человека конца XVIII века — первой половины XIX века, а в XX веке ставшую одним из истоков постмодернизма.
Когда я начинала своё знакомство с маркизом, то не относилась ни к первой, ни ко второй группе. Я не считала чтение десадовских трудов ниже своего достоинства, но при этом не имела ни малейшего представления об их философской подоплёке. К литературным подвигам побуждало несколько причин, среди которых любопытство, самообразование, и если не предрасположенность, то стойкий интерес к S&M-тематике уж точно. Стоит ли назвать последний фактор определяющим? Не думаю. Чтение да Сада — процесс травмирующий, однако он и вполовину не бьёт так больно, как знакомство, скажем, с «50 оттенками серого», закончившееся для меня на первой главе. Пытки, описанные с «120 днях Содома», ничто в сравнении с этой новаторской формой лоботомии.
Мне сложно претендовать на роль великого знатока де Сада. На моём счёту лишь две его работы — «Философия в будуаре», попавшая ко мне в руки первой, и уже отмеченные выше «120 дней Содома». Но с момента, когда я открыла первую страницу, и до настоящего дня они не отпускали. Болезненные и тошнотворные, мучительные и грубые, тексты совсем не жалеют нежных чувств аудитории, вызывая глубокую брезгливость и отвращение.
Де Сада часто называют создателем порнографии, но сложно представить, чтобы кто-то мог возбудиться от описанных им сцен. Маркиз не маскируется за аккуратным уходом в тень и глупыми ужимками, поэтому в его произведениях не встретишь увиливаний в духе дешёвых бульварных романов: «Он расстегнул штаны и обнажил убийственно большой и толстый ствол... А потом он засунул это бревно прямо в мой храм любви, ох, ах, хи-хи-хи». В книгах де Сада нет места ни воркованию, ни нежности, ни глупости, только цинизм и огромная навозная куча, наваленная на цензуру. Увы, отнюдь не в метафорическом смысле, ибо сцены копрофилии в «120 днях Содома» встречаются чудовищно часто.
Но откровенные описания извращений — лишь первый пласт его работ. Он кошмарен и полностью оправдывает свою дурную славу, однако не этот аспект заставляет мысленно возвращаться к прочитанному. Если бы де Сад только и делал, что копался в грязи, описывая бесчеловечные сексуальные эксперименты своих героев, его работы мало бы чего стоили. Какой-то маньяк поделился с миром личными пристрастиями. Для криминалистов и психологов его труды, безусловно, имели бы определённую ценность, но классика? Зачем включать писанину психически больного человека в список книг, обязательных к прочтению?
К слову, я до сих пор не понимаю, какой умник эти списки составляет, ибо очевидно, что де Саду не подходит роль автора, понятного и близкого всем. И дело не в избранности и привилегированности тех, кто осмеливается заглянуть под корку обложки с одиозной фамилией. Книги де Сада по силе воздействия можно сравнить с автокатастрофой, а впечатления после чтения — со стрессом живого человека, по ошибке запертого в морге на всю ночь. Это тот опыт, который может серьёзно покалечить психику, особенно если сконцентрироваться на буквальном восприятии написанного.
Я помню, как на чтении текста брошюры «Французы, ещё одно усилие, если вы желаете стать республиканцами», помещённого в «Философию в будуаре», меня трясло от ужаса, гадостного чувства полной беззащитности перед изощрёнными в своей извращённости доводами автора и желания забиться в угол, чтобы поплакать от безысходности. Однако именно этот манифест де Сада, то высказанный прямо, а то присутствующий в повествовании подспудно, ввинчивается в голову, определяя будущие попытки проанализировать текст.
Впрочем, моих познаний в литературе оказалось явно недостаточно, чтобы верно истолковать все пласты информации, скрывающейся за нечистотами, обильно слитыми в повествование. Тогда я обратилась за ответами ко всезнающему интернету, где и случилась судьбоносная встреча, окончательно определившая моё отношения к де Саду.
ВКонтакте — то ещё зло, но спасибо тем людям, которые выкладывают в аудиозаписи университетские лекции. Только благодаря им состоялось моё знакомство с профессором Е.В. Жариновым, этакой рок-звездой от мира академического образования. Сделайте себе одолжение и послушайте его лекцию «Метафизика секса», она избавит вас от необходимости читать де Сада, при этом подарив понимание сути предмета.
Минутка исторического экскурса, или Подлинное лицо свободы
Приступая к написанию статьи, я не ставила задачи копировать содержание лекции, и не собираюсь делать этого впредь. Однако кое-какие выдержки из речи профессора приведу, дабы последующее развитие мысли протекало более плавно.
Маркиз де Сад является самым видным представителем литературы либертинажа, возникшей накануне Великой французской революции 1793 года. Исходя из названия, можно прийти к нехитрому выводу, что в её основе скрывается воспевание свободы. Дух бунтарства имеет особую притягательную силу, обещая разрушить сковывающие движения цепи и поднять человека с колен, предложив ему лучшие идеалы и ориентиры. Звучит воодушевляюще, не так ли? По крайней мере, до тех пор, пока не узнаёшь, что под цепями подразумеваются нормы морали, религия, брак, любовь и добродетель как таковая, а под новыми ориентирами — потворничество инстинктам, жестокость, кровосмесительство, культ не жизни, но медленного и изощрённого гниения.
Спрашивается, кого вообще может привлечь столь сомнительная цель? Как ни странно, поклонников у неё было предостаточно. К примеру, к первой половине XIX века идея моногамии не вызывала у представителей высшего общества никакого доверия, однако заслужить репутацию ловкого Дон Жуана считалось хорошим тоном и должным образом жизни всякого интеллигентного человека. Помните книгу/фильм «Опасные связи»? Её главный герой Вальмон — идеал для подражания нескольких поколений.
Семейные ценности были отправлены в утиль как неподобающе скучные. Лучшие из умов видели в любви возможность провернуть сложную многоходовую интригу, разыграть спектакль с тщательно продуманными ролями, декорациями и сценариями, провести свой роман через завязку, кульминацию и финал, а после с чувством полного удовлетворения переключиться на участие в новой постановке.
Однако необузданная сексуальность — лишь одна сторона монеты, при том далеко не самая страшная. Куда важнее понять, откуда берёт начала ненасытная тяга к членовредительству и пыткам в разгар страсти, к инцесту и лютому садизму? Что ж, ответом нам будет исторический фон, служивший созданию книг либертанов и де Сада в частности.
Как мы помним, XVIII век был временем французского Просвещения, в основе которого — рационализм, свободомыслие и восхищение природой, как образцом гармонии и естественной красоты. Просветители ставили под сомнение ценность религии, предлагая отвергнуть её, и водрузить на пустующий пьедестал почёта природу. А что говорит по этому поводу де Сад? О, он всецело разделяет стремление Руссо, Вольтера и Дидро в их начинаниях. С единственной оговоркой: раз уж выбрали за образец для подражания природу, так и подражайте ей во всём.
В основе художественного описания пейзажа времён Просвещения лежит экстраполяция — перенос своего «я» на явления природы. Все помнят одухотворённые рассуждения о дубе из «Войны и мира»? Тогда вы точно знаете, о чём идёт речь. Однако сложно не признать, что это очень, очень сентиментальная точка зрения, концентрирующая внимание лишь на лицевой стороне медали и забывающая про острую булавку с оборота.
Вступая в полемику с просветителями, де Сад призывал быть честными перед собой, признав, что природа не соответствует возвышенным представлениям о ней, она абсолютна равнодушна к нравственности. Если человек хочет служить природе, то пусть делает это до конца. Природа не знает брака, зато в ней сплошь и рядом случаются инцесты. Кроме очевидного деления на хищников и травоядных существуют виды животных-каннибалов, пожирающих своих сородичей (например, крысы). Ну а свидетельство соседства смерти и сексуальности воплощают самки пауков и богомолов, сжирающих самцов после соития.
Разве де Сад не убедителен? Абстрагируясь от того, куда уводят его последующие выводы, это ли не разумная и честная точка зрения на то, что в действительности представляет из себя природа? Она не ставит цели воспитать в ком бы то ни было нравственность, зато с лёгкостью стирает с лица земли целые города, погребая под их останками сотни тысяч людей.
Идеалы суровой мужественности, или Доминируй, развращай, убивай
Какими же средствами де Сад воплощает основной смысловой посыл в жизнь? В первую очередь, через центральных персонажей. Каждый образ его книг — ходячее воплощение определённой философской концепции. Десадовские мужские характеры заставляют переосмыслить слоган «бери от жизни всё». Собственно, именно это они и делают: грабят, пытают, насилуют и убивают. Но не поймите неправильно, только из тяги к прекрасному: заставить мир вокруг засиять дивными красками искрящихся эмоций. Да… Реклама пепси никогда не станет для меня прежней.
Мужские образы де Сада — представители высшего общества, судьи, епископы, священники, погрязшие в собственной похоти, ради удовлетворения которой выходят далеко за рамки человечности. Маркиза можно ругать за многое, но его обличительную картину нравов аристократии не дано переплюнуть никому. Образы книг де Сада — это люди, перепробовавшие в жизни всё, пресытившиеся властью и деньгами, скоро потерявшие вкус к таким невинным шалостям, от которых любой современный рэпер, повествующий миру о предпочтениях своей анаконды, краснел бы аки пятилетняя девочка. Скука, подначенная вседозволенностью, рождает закономерное желание заступить за черту, раздвинуть границы сексуальности. И вот, пожалуйста, встречайте оргии, на организацию которых тратится по 2 миллиона франков в год, что при конвертации в рубли составляет 132 миллиона. Но не стоит забывать о том, что на дворе стоял XVIII век. Я могу что-то путать, ибо как человек гуманитарного склада ума никогда не ладила с цифрами, но если исходить из того, что 15 рублей из 1773 года в 2015 приравниваются к 140 тысячам*, то выходит, что герои «120 дней Содома» тратили на увеселения чуть больше одного триллиона рублей. Как-то резко стало душновато.
В чём особенность мужских персонажей де Сада? Они живут только для себя, ломая окружающих, чтобы возбудить собственное желание. Их любимое времяпрепровождение — предаваться содомскому греху, рядом с которым проникновение в женщину выглядит оскорбительной насмешкой. Такого гимна гомосексуализму, как у де Сада, наверное, больше нигде не встретишь. В то же время мизогиния пропитывает подавляющее большинство мужских реплик, чему даже есть некоторое биологическое обоснование. Оказывается, женщину подводит её физиология, которая не позволяет мужчине почувствовать того же наслаждения, что и в компании представителя одного с ним пола. Вот так вот. Я всё гадала, в чём же причина обескураживающей популярности яоя. А тут маркиз любезно объяснил, что слабому полу просто не место на этом празднике жизни, потому что, де, «бывает столько случаев, когда тебя воротит от женской задницы!»*
Случаи, когда у десадовского мужчины всё же просыпается аппетит к гетеросексуальному контакту, не так уж и редки, но преподносятся как нечто менее изысканное и не слишком достойное внимания истинного ценителя. Среди особенно возбуждающих (по меркам десадовского героя, разумеет) сцен выделяются те, в которых принимают участие единокровные родственницы. Лучше всего дочери.
У маркиза существует свой оригинальный взгляд на деторождение. Согласно ему, всё, что мужчина создаёт, он делает исключительно для себя. А раз он породил жизнь, то может пользоваться ею по собственному усмотрению, которым выступает удовольствие. Мать ребёнка, как мы понимаем, из схемы автоматически ликвидируется, потому что во время зачатия лежит бревном, не делая абсолютно ничего, и лишь благодатные мужские соки являются ключом к оплодотворению. Думаете, я утрирую? Отнюдь, скорее уж приуменьшаю сочащееся из де Сада презрение, дабы сильно не травмировать психику, с чем извращённая логика маркиза справляется на «ура».
Вкусы мужских персонажей де Сада крайне обширны, но я не вижу смысла останавливаться на каждом из них подробно, так как в конечном итоге не преследую целей шокировать сознание читателя статьи подобными откровениями. Думаю, для составления общей неприглядной картины достаточно и того, о чём говорилось и упоминалось ранее, а потому перейдём к рассмотрению женских персонажей.
Исходя из прочитанного, могу классифицировать их на три основные группы. Представительницы первой категории очень похожи на мужские персонажи, хотя, безусловно, занимают не столь высокое положение в «табеле о рангах». Доступные для множественных связей, разнузданные в своих желаниях, хладнокровные и безжалостные, они не задумываются о цене удовольствия. Среди них не только женщины лёгкого поведения, но аристократки, душой и телом отдавшиеся пороку. В десадовском понимании особа подобных качеств является достойным примером для подражания, идеалом, к которому должны стремиться юные девушки.
Впрочем, чувствуется, что расположение автора в большей мере принадлежит не грешницам, успевшим познать запретный плод, а тем, кому только предстоит пристраститься к его вкусу. Это вторая группа женских персонажей, которую можно условно назвать «ученицы». К ним относятся молодые девушки, что изначально не ведали соблазна, но благодаря добрым наставлениям мудрых учителей скоро находят в себе обширный потенциал к разврату.
Судя по всему, ученицы — это те, с кем и должен ассоциировать себя непросвещённый читатель, вне зависимости от пола. «Философия в будуаре» предлагает учиться разврату вместе с Эжени, шаг за шагам вычёркивая из головы благоглупости, навязанные семьёй, религией и обществом. Успехи в образовании всячески поощряются и учителями, и самой жизнью. Де Сад стоит на позиции, обратной традиционной формуле «добро торжествует над злом». В его произведениях всё наоборот: невинная и чистая Жюстина («Жюстина, или Несчастная судьба добродетели») обречена на страдания и жестокую смерть из-за того, что отказывается служить сладострастию, а её сестра Жюльетта («История Жюльетты, или Успехи порока», этакий реверс «Жюстины»), выступающая полным антиподом, вознаграждается за безнравственность и распущенность.
Процесс воспитания преемников своей философии видится маркизу не только полезным, но и чрезвычайно возбуждающим, в чём он исподволь признаётся в «120 днях Содома». В отрывке, предложенном далее, ведётся речь о мужчине, находящем удовольствие в единственном развлечении — совращать невинных девочек красноречием, даже не пытаясь к ним притронуться: «Истинным наслаждением для него было также искоренять предрассудки детства, заставлять презирать добродетель и приукрашивать порок самыми яркими красками. Он не пренебрегал здесь ничем: соблазнительные картины, льстивые посулы, восхитительные примеры, — все пускалось в ход, все было ловко обставлено, мастерски подбиралось в соответствии с возрастом, характером мышления ребёнка; и так он ни разу не потерпел неудачи». Это описание очень напоминает книги самого де Сада: всё те же интеллектуальные манипуляции и насилие над мозгом читателя с целью переманить на свою сторону.
Третья группа женских персонажей — воплощение чистоты и добра, которую растлевает её жестокое окружение. Это высокодуховные девушки с честными намерениями, добрым сердцем и нерушимой религиозной верой. И полностью отсутствующей личностью. Хотелось бы вновь обратиться к профессору Жаринову, процитировав следующие слова, описывающие героиню романа «Жюстина», но одинаково подходящее и для других женских образов маркиза со схожей судьбой: «Жюстина представляет собой не живой персонаж, а философскую концепцию изнасилованной добродетели. Следует учитывать, что все герои де Сада изначально “мертвы” и являются лишь носителями определённой мысли».
Это действительно так. Персонажи де Сада обладают внешностью, скрупулёзно описанной автором, определённой моделью поведения и предпочтениями, но совершенно безлики с психологической точки зрения. И на примере третьей группы женских образов это видится особенно ясно. Разве можно верить героине из романа XVIII века, пережившей изнасилование, инцест, пытки и жестокие оргии, которая продолжает со светлой надеждой смотреть в будущее, твердя, что хоть тело её и запятнано, душа же по-прежнему чиста? Если бы де Сад жил в наше время и публиковался на Фикбуке, читатели упрекали бы его в создании Мэри Сью. Среди всего прочего изврата, разумеется.
Читать или не читать — вот в чём вопрос, или Стоит ли беречь литературное целомудрие
Главная дилемма, мучившая меня с того самого момента, когда я взяла в руки «120 дней Содома»: зачем? Зачем я вообще это читаю? Я прекрасно помню чувства, оставшиеся у меня после прочтения «Философии в будуаре»: подавленность, истощённость, апатия. Так что же это получается, мне просто нравится мучать себя, читая всякие мерзости? Но с чего бы тогда мне всячески избегать яой и гей-порно, которые ну никак не вписываются в категорию моих предпочтений? И если мне так нравятся тошнотворные гадости, почему я не бегу смотреть «2 Girls 1 Cup», явный реверанс в сторону маркиза и худшее порождение ада, ворвавшееся в наш мир? (И если вы не знаете, что это такое, то очень, очень вас прошу: оставайтесь в неведении, не теряйте веры в человечество).
Однако если причина не в испорченном вкусе, то в чём? Я долго ломала голову над этим обстоятельством, и, кажется, нашла удовлетворительное объяснение. Работы маркиза де Сада — это падение на самое дно. А со дна, как известно, только один выход — наверх.
При своей явной антирелигиозной направленности творчество де Сада производит прямо противоположный эффект. Не важно, верите ли вы в одно из существующих учений, или являетесь закоренелым атеистом, мне сложно представить, будто бы хоть один человек, если только он не является ущербным в психологическом отношении, не чувствует себя грязным и осквернённым после чтения книг маркиза. А когда человек испытывает столь сильные деструктивные эмоции, он ищет какой-то способ очистить себя. Им и выступает духовность — самый сильный антипод грубой телесности.
После де Сада хочется хотя бы на время позабыть о том, что вас что-то связывает с физической оболочкой. Через страницы его книг можно пережить настоящую катастрофу, но в её конце ждёт исцеление. Самый тёмный час ночью — перед рассветом. Ведь маркиз де Сад не просто утрированный злодей из мультфильма с планом захвата земли и гомерическим смехом, он прямое опровержение тому, что злодейство и гений несовместимы.
Но это лишь субъективное мнение автора статьи, с которым вполне позволительно не соглашаться. А что же может найти в творчестве де Сада современный читатель, помимо ярко выраженной принадлежности к своему времени и полемики с просветителями?
Во-первых, литература де Сада — тревожное предупреждение, к чему может привести абсолютная свобода и непрекращающаяся гонка за удовлетворением вечно растущих аппетитов. Гедонизм как любовь к жизни, состоящей из одних только удовольствий, — концепция крайне сомнительная, но в руках такой личности, как де Сад, она доходит до грани, превращаясь из сладкой мечты в ночной кошмар.
Во-вторых, как и любая классика, де Сад отвечает понятиям злободневности. Речь, конечно, не о страшной байке, что ежедневно вливается в наши уши: «Мы живём в худшее из всех времён! Вы слышали песни Стаса Михайлова? Да это же глас Антихриста!» Не секрет, что так считало, считает и будет считать каждое новое поколение, ибо массовая истерия — явление привлекательное. Однако говоря о современности де Сада, хотелось бы поведать один эпизод, произошедший со мной в школьные годы.
То был класс 9-10. Как-то раз моя одноклассница поделилась, что разнообразит свой досуг чтением де Сада. На вопрос о целях столь рискованного времяпрепровождения девушка заявила, что в будущем рассчитывает покорить богатого и успешного человека, а без знаний особого рода, что так детально описывает маркиз, это совершенно невозможно. Кстати, позже одноклассница своего добилась. Уж не знаю, помог ли ей в этом де Сад, но вопросов от этого меньше не становится.
При чтении де Сада сложно противостоять соблазну осуждающе покачать головой, поглядывая в сторону сильных мира сего. Власть и деньги легко развращают человека, и за фасадом показного благочестия может скрываться та же самая грязь, бескомпромиссной метафорой к которой служат злодеяния героев де Сада. В качестве примера так и просится отрывок из «Соло на ундервуде» Довлатова:
«Как известно, Лаврентию Берии поставляли на дом миловидных старшеклассниц. Затем его шофёр вручал очередной жертве букет цветов. И отвозил её домой. Такова была установленная церемония. Вдруг одна из девиц проявила строптивость. Она стала вырываться, царапаться. Короче, устояла и не поддалась обаянию министра внутренних дел. Берия сказал ей:
— Можешь уходить.
Барышня спустилась вниз по лестнице. Шофёр, не ожидая такого поворота событий, вручил ей заготовленный букет. Девица, чуть успокоившись, обратилась к стоящему на балконе министру:
— Ну вот, Лаврентий Павлович! Ваш шофёр оказался любезнее вас. Он подарил мне букет цветов.
Берия усмехнулся и вяло произнёс:
— Ты ошибаешься. Это не букет. Это — венок».
И, наконец, в-третьих… Но сперва позвольте маленькое отступление.
Интересно, любезный читатель ещё не забыл, как называется статья? И если ответ отрицательный, то не должен ли он задаваться вопросом, что, чёрт возьми, имелось ввиду под сомнительным словосочетанием «лишение литературной девственности»?
Для начала обсудим, что же из себя представляет эта самая литературная девственность. Под ней подразумевается твёрдая уверенность человека, что, ознакомившись с сюжетом книги, он узнал о ней всё. «Я прочитала “Сумерки”! — гордо сообщает мне одна знакомая. — Однажды эту книгу будут проходить в школе!» С нашей системой образования вполне возможно, но не суть. Приведённое высказывание послужит нам добрым примером. В данном случае глагол «читать» вполне удовлетворяет пониманию девушки, ибо «Сумерки» — типичный пример пустой литературы, в которой кроме хилого сюжета ничего и нет. Однако не все книги таковы.
Возьмём произведения Джеймса Джойса, выставленные за образчик постмодернизма, или романы превосходного медиевиста Умберто Эко. В случае с Эко худо-бедно, но можно довольствоваться детективным содержанием истории, хоть сам автор и не был в восторге от столь поверхностного восприятия, но Джойс… Количество гневных отзывов со среднестатистического сайта, предлагающего скачать книгу «Улисс», сопоставимо разве что с числом негативных комментариев на де Сада. «Чё за бессодержательная хрень?! Зачем я потратил столько времени, читая это дерьмо?!» — вот квинтэссенция того, чем возмущён честный народ. А это «дерьмо» — один из мировых шедевров настолько глубоких, что понять его можно, лишь будучи знатоком истории литературы, экспертом гомеровского эпоса и «Одиссеи» в частности.
В этом отношении произведения де Сада очень похожи на литературу постмодернизма, из-за чего маркиза называют автором, предвосхитившим художественный язык XX века. Вот тут-то мы и возвращаемся к лишению литературной девственности. По себе людей не судят, и всё-таки позволю дерзостно предположить, что для многих людей знакомство с литературой, в том числе и с классикой, частенько проходило так же, как и у меня: прочёл, поставил на полку и забыл.
Но де Сад оказался другим. Он не позволил отмахнуться от себя. Закончив чтение «Философии в будуаре», я просто не смогла пожать плечами и подытожить: «Ну, ок. Фиг знает, что люди в этом находят, так что пойду поем». Творчество маркиза не даст вернуться к обыденной действительности, пока ты не найдёшь способ его переварить. А переварить его можно только в том случае, если снять розовые очки и впервые по-настоящему оценить, сколько глубинных пластов может скрываться за поверхностным нанесением сюжета.
Так что да, именно с де Садом случился мой первый раз. Это было дико, страшно, чуждо и неприятно. Уверена, что в компании с любым другим автором процесс литературной дефлорации прошёл бы куда мягче, но я была слишком глупа и неопытна, чтобы понимать, по каким критериям стоит выбирать партнёра на эту ответственную должность. И в конечном счёте я не жалею, что это был маркиз. Благодаря де Саду я узнала о существовании целого нового мира, за что ему и спасибо.
Значит ли это, что я советую читать де Сада в обязательном порядке всем и каждому? Ни в коем случае. Оставим в стороне интеллектуальный снобизм и поговорим начистоту. Маркиз — это автор, через чьё творчество продираешься, как через заросли терновника. Мало того, что оно расцарапает кожу до крови, а ну как ещё и вызовет аллергическую реакцию? Следует здраво расценивать свои силы и не вестись на провокацию дурных списков «100 книг, обязательных к прочтению». Что вы скажете о человек со слабым сердцем, вознамерившимся прыгнуть с парашютом? А об эпилептике, сидящем перед экраном с резкими вспышками света и часто меняющимися кадрами? Сложно назвать их поступки взвешенными и обдуманными. Вот и с де Садом то же самое, и если вы с первых страниц чувствуете, что от его слов вас нещадно мутит и колотит, разве не разумнее будет отложить чтение если и не навсегда, то хотя бы до срока, когда вы морально подготовитесь его воспринимать?
Книги де Сада не предполагают лёгкой и расслабляющей атмосферы, они заставят вас сопротивляться каждой написанной строчке и бороться с собственными страхами. В определённой степени чтение де Сада напоминает просмотр фильма ужасов, только во втором случае нас чаще пугают вещами нереальными, манипулируя примитивными инстинктами, в то время как маркиз разыгрывает изысканную в своей развращённости постановку, в центре которой не бабайка из под кровати и не чёрт с вилами, а та тьма, что таится в человеческой природе. За то, как он эту тьму изобразил, ему и стоит отдать должное.
Примечания:
...15 рублей из 1773 года в 2015 приравниваются к 140 тысячам — основываюсь на информации, полученной с AdMe — www.adme.ru/tvorchestvo-pisateli/skolko-tratili...
«...бывает столько случаев, когда тебя воротит от женской задницы!» — цитата из «120 дней Содома».
Название: Феномен де Сада, или Как лишиться литературной девственности?
Автор: ManyaChka, она же akhCaynaM
Дисклаймер: Ничего мне не принадлежит
Рейтинг: NC-17
Жанр: Гет, Слэш (яой), Юмор, POV, Статьи, Исторические эпохи
Предупреждения: Насилие, Изнасилование, Инцест, Кинк
Статус: закончен
Размер: мини
Публикация: Если вдруг чего, сообщите автору, о большем не прошу
Описание: Маркиз де Сад не какой-то утрированный злодей из мультфильма с планом захвата земли и гомерическим смехом. Он прямое опровержение тому, что злодейство и гений несовместимы.
Ссылка на фикбук: ficbook.net/readfic/4771025
Феномен де Сада, или Как лишиться литературной девственности?
Феномен де Сада, или Как лишиться литературной девственности?
О вкусах не спорят, или Как не споткнуться о камень преткновения
Произведения маркиза де Сада делят читателей на два конфронтующих лагеря. Сторонники первого, по совместительству убеждённые консерваторы и обладатели бесхитростно-обывательского сознания, обливаются кровавыми слезами, в голос вопя: «Грязь! Ужас! Изврат!» При любом удобном случае эти поборники благочестия рады ткнуть вам в лицо цитатами самого гнусного содержания, призывая покаяться и сжечь ведьму на костре.
Приверженцы второго лагеря — элита, тонкие интеллектуалы, полагающие, что знают, как дрессировать такого норовистого зверя, чтобы он не откусил им голову на середине воспитательного процесса. Среди последних можно назвать таких небезызвестных личностей, как А.С. Пушкин, Ф.М. Достоевский, П. Зюскинд, Ж.-П. Сартр, Ф. Гоя, Н. Осима и П.П. Пазолини и многие, многие другие авторы, чьи имена навсегда занесены в историю культуры и искусства. Они видели в произведениях де Сада сложную философию, сформировавшую определённый тип мышление человека конца XVIII века — первой половины XIX века, а в XX веке ставшую одним из истоков постмодернизма.
Когда я начинала своё знакомство с маркизом, то не относилась ни к первой, ни ко второй группе. Я не считала чтение десадовских трудов ниже своего достоинства, но при этом не имела ни малейшего представления об их философской подоплёке. К литературным подвигам побуждало несколько причин, среди которых любопытство, самообразование, и если не предрасположенность, то стойкий интерес к S&M-тематике уж точно. Стоит ли назвать последний фактор определяющим? Не думаю. Чтение да Сада — процесс травмирующий, однако он и вполовину не бьёт так больно, как знакомство, скажем, с «50 оттенками серого», закончившееся для меня на первой главе. Пытки, описанные с «120 днях Содома», ничто в сравнении с этой новаторской формой лоботомии.
Мне сложно претендовать на роль великого знатока де Сада. На моём счёту лишь две его работы — «Философия в будуаре», попавшая ко мне в руки первой, и уже отмеченные выше «120 дней Содома». Но с момента, когда я открыла первую страницу, и до настоящего дня они не отпускали. Болезненные и тошнотворные, мучительные и грубые, тексты совсем не жалеют нежных чувств аудитории, вызывая глубокую брезгливость и отвращение.
Де Сада часто называют создателем порнографии, но сложно представить, чтобы кто-то мог возбудиться от описанных им сцен. Маркиз не маскируется за аккуратным уходом в тень и глупыми ужимками, поэтому в его произведениях не встретишь увиливаний в духе дешёвых бульварных романов: «Он расстегнул штаны и обнажил убийственно большой и толстый ствол... А потом он засунул это бревно прямо в мой храм любви, ох, ах, хи-хи-хи». В книгах де Сада нет места ни воркованию, ни нежности, ни глупости, только цинизм и огромная навозная куча, наваленная на цензуру. Увы, отнюдь не в метафорическом смысле, ибо сцены копрофилии в «120 днях Содома» встречаются чудовищно часто.
Но откровенные описания извращений — лишь первый пласт его работ. Он кошмарен и полностью оправдывает свою дурную славу, однако не этот аспект заставляет мысленно возвращаться к прочитанному. Если бы де Сад только и делал, что копался в грязи, описывая бесчеловечные сексуальные эксперименты своих героев, его работы мало бы чего стоили. Какой-то маньяк поделился с миром личными пристрастиями. Для криминалистов и психологов его труды, безусловно, имели бы определённую ценность, но классика? Зачем включать писанину психически больного человека в список книг, обязательных к прочтению?
К слову, я до сих пор не понимаю, какой умник эти списки составляет, ибо очевидно, что де Саду не подходит роль автора, понятного и близкого всем. И дело не в избранности и привилегированности тех, кто осмеливается заглянуть под корку обложки с одиозной фамилией. Книги де Сада по силе воздействия можно сравнить с автокатастрофой, а впечатления после чтения — со стрессом живого человека, по ошибке запертого в морге на всю ночь. Это тот опыт, который может серьёзно покалечить психику, особенно если сконцентрироваться на буквальном восприятии написанного.
Я помню, как на чтении текста брошюры «Французы, ещё одно усилие, если вы желаете стать республиканцами», помещённого в «Философию в будуаре», меня трясло от ужаса, гадостного чувства полной беззащитности перед изощрёнными в своей извращённости доводами автора и желания забиться в угол, чтобы поплакать от безысходности. Однако именно этот манифест де Сада, то высказанный прямо, а то присутствующий в повествовании подспудно, ввинчивается в голову, определяя будущие попытки проанализировать текст.
Впрочем, моих познаний в литературе оказалось явно недостаточно, чтобы верно истолковать все пласты информации, скрывающейся за нечистотами, обильно слитыми в повествование. Тогда я обратилась за ответами ко всезнающему интернету, где и случилась судьбоносная встреча, окончательно определившая моё отношения к де Саду.
ВКонтакте — то ещё зло, но спасибо тем людям, которые выкладывают в аудиозаписи университетские лекции. Только благодаря им состоялось моё знакомство с профессором Е.В. Жариновым, этакой рок-звездой от мира академического образования. Сделайте себе одолжение и послушайте его лекцию «Метафизика секса», она избавит вас от необходимости читать де Сада, при этом подарив понимание сути предмета.
Приступая к написанию статьи, я не ставила задачи копировать содержание лекции, и не собираюсь делать этого впредь. Однако кое-какие выдержки из речи профессора приведу, дабы последующее развитие мысли протекало более плавно.
Маркиз де Сад является самым видным представителем литературы либертинажа, возникшей накануне Великой французской революции 1793 года. Исходя из названия, можно прийти к нехитрому выводу, что в её основе скрывается воспевание свободы. Дух бунтарства имеет особую притягательную силу, обещая разрушить сковывающие движения цепи и поднять человека с колен, предложив ему лучшие идеалы и ориентиры. Звучит воодушевляюще, не так ли? По крайней мере, до тех пор, пока не узнаёшь, что под цепями подразумеваются нормы морали, религия, брак, любовь и добродетель как таковая, а под новыми ориентирами — потворничество инстинктам, жестокость, кровосмесительство, культ не жизни, но медленного и изощрённого гниения.
Спрашивается, кого вообще может привлечь столь сомнительная цель? Как ни странно, поклонников у неё было предостаточно. К примеру, к первой половине XIX века идея моногамии не вызывала у представителей высшего общества никакого доверия, однако заслужить репутацию ловкого Дон Жуана считалось хорошим тоном и должным образом жизни всякого интеллигентного человека. Помните книгу/фильм «Опасные связи»? Её главный герой Вальмон — идеал для подражания нескольких поколений.
Семейные ценности были отправлены в утиль как неподобающе скучные. Лучшие из умов видели в любви возможность провернуть сложную многоходовую интригу, разыграть спектакль с тщательно продуманными ролями, декорациями и сценариями, провести свой роман через завязку, кульминацию и финал, а после с чувством полного удовлетворения переключиться на участие в новой постановке.
Однако необузданная сексуальность — лишь одна сторона монеты, при том далеко не самая страшная. Куда важнее понять, откуда берёт начала ненасытная тяга к членовредительству и пыткам в разгар страсти, к инцесту и лютому садизму? Что ж, ответом нам будет исторический фон, служивший созданию книг либертанов и де Сада в частности.
Как мы помним, XVIII век был временем французского Просвещения, в основе которого — рационализм, свободомыслие и восхищение природой, как образцом гармонии и естественной красоты. Просветители ставили под сомнение ценность религии, предлагая отвергнуть её, и водрузить на пустующий пьедестал почёта природу. А что говорит по этому поводу де Сад? О, он всецело разделяет стремление Руссо, Вольтера и Дидро в их начинаниях. С единственной оговоркой: раз уж выбрали за образец для подражания природу, так и подражайте ей во всём.
В основе художественного описания пейзажа времён Просвещения лежит экстраполяция — перенос своего «я» на явления природы. Все помнят одухотворённые рассуждения о дубе из «Войны и мира»? Тогда вы точно знаете, о чём идёт речь. Однако сложно не признать, что это очень, очень сентиментальная точка зрения, концентрирующая внимание лишь на лицевой стороне медали и забывающая про острую булавку с оборота.
Вступая в полемику с просветителями, де Сад призывал быть честными перед собой, признав, что природа не соответствует возвышенным представлениям о ней, она абсолютна равнодушна к нравственности. Если человек хочет служить природе, то пусть делает это до конца. Природа не знает брака, зато в ней сплошь и рядом случаются инцесты. Кроме очевидного деления на хищников и травоядных существуют виды животных-каннибалов, пожирающих своих сородичей (например, крысы). Ну а свидетельство соседства смерти и сексуальности воплощают самки пауков и богомолов, сжирающих самцов после соития.
Разве де Сад не убедителен? Абстрагируясь от того, куда уводят его последующие выводы, это ли не разумная и честная точка зрения на то, что в действительности представляет из себя природа? Она не ставит цели воспитать в ком бы то ни было нравственность, зато с лёгкостью стирает с лица земли целые города, погребая под их останками сотни тысяч людей.
Какими же средствами де Сад воплощает основной смысловой посыл в жизнь? В первую очередь, через центральных персонажей. Каждый образ его книг — ходячее воплощение определённой философской концепции. Десадовские мужские характеры заставляют переосмыслить слоган «бери от жизни всё». Собственно, именно это они и делают: грабят, пытают, насилуют и убивают. Но не поймите неправильно, только из тяги к прекрасному: заставить мир вокруг засиять дивными красками искрящихся эмоций. Да… Реклама пепси никогда не станет для меня прежней.
Мужские образы де Сада — представители высшего общества, судьи, епископы, священники, погрязшие в собственной похоти, ради удовлетворения которой выходят далеко за рамки человечности. Маркиза можно ругать за многое, но его обличительную картину нравов аристократии не дано переплюнуть никому. Образы книг де Сада — это люди, перепробовавшие в жизни всё, пресытившиеся властью и деньгами, скоро потерявшие вкус к таким невинным шалостям, от которых любой современный рэпер, повествующий миру о предпочтениях своей анаконды, краснел бы аки пятилетняя девочка. Скука, подначенная вседозволенностью, рождает закономерное желание заступить за черту, раздвинуть границы сексуальности. И вот, пожалуйста, встречайте оргии, на организацию которых тратится по 2 миллиона франков в год, что при конвертации в рубли составляет 132 миллиона. Но не стоит забывать о том, что на дворе стоял XVIII век. Я могу что-то путать, ибо как человек гуманитарного склада ума никогда не ладила с цифрами, но если исходить из того, что 15 рублей из 1773 года в 2015 приравниваются к 140 тысячам*, то выходит, что герои «120 дней Содома» тратили на увеселения чуть больше одного триллиона рублей. Как-то резко стало душновато.
В чём особенность мужских персонажей де Сада? Они живут только для себя, ломая окружающих, чтобы возбудить собственное желание. Их любимое времяпрепровождение — предаваться содомскому греху, рядом с которым проникновение в женщину выглядит оскорбительной насмешкой. Такого гимна гомосексуализму, как у де Сада, наверное, больше нигде не встретишь. В то же время мизогиния пропитывает подавляющее большинство мужских реплик, чему даже есть некоторое биологическое обоснование. Оказывается, женщину подводит её физиология, которая не позволяет мужчине почувствовать того же наслаждения, что и в компании представителя одного с ним пола. Вот так вот. Я всё гадала, в чём же причина обескураживающей популярности яоя. А тут маркиз любезно объяснил, что слабому полу просто не место на этом празднике жизни, потому что, де, «бывает столько случаев, когда тебя воротит от женской задницы!»*
Случаи, когда у десадовского мужчины всё же просыпается аппетит к гетеросексуальному контакту, не так уж и редки, но преподносятся как нечто менее изысканное и не слишком достойное внимания истинного ценителя. Среди особенно возбуждающих (по меркам десадовского героя, разумеет) сцен выделяются те, в которых принимают участие единокровные родственницы. Лучше всего дочери.
У маркиза существует свой оригинальный взгляд на деторождение. Согласно ему, всё, что мужчина создаёт, он делает исключительно для себя. А раз он породил жизнь, то может пользоваться ею по собственному усмотрению, которым выступает удовольствие. Мать ребёнка, как мы понимаем, из схемы автоматически ликвидируется, потому что во время зачатия лежит бревном, не делая абсолютно ничего, и лишь благодатные мужские соки являются ключом к оплодотворению. Думаете, я утрирую? Отнюдь, скорее уж приуменьшаю сочащееся из де Сада презрение, дабы сильно не травмировать психику, с чем извращённая логика маркиза справляется на «ура».
Вкусы мужских персонажей де Сада крайне обширны, но я не вижу смысла останавливаться на каждом из них подробно, так как в конечном итоге не преследую целей шокировать сознание читателя статьи подобными откровениями. Думаю, для составления общей неприглядной картины достаточно и того, о чём говорилось и упоминалось ранее, а потому перейдём к рассмотрению женских персонажей.
Счастье падшей женщины, или Кривая дорожка добродетели
Исходя из прочитанного, могу классифицировать их на три основные группы. Представительницы первой категории очень похожи на мужские персонажи, хотя, безусловно, занимают не столь высокое положение в «табеле о рангах». Доступные для множественных связей, разнузданные в своих желаниях, хладнокровные и безжалостные, они не задумываются о цене удовольствия. Среди них не только женщины лёгкого поведения, но аристократки, душой и телом отдавшиеся пороку. В десадовском понимании особа подобных качеств является достойным примером для подражания, идеалом, к которому должны стремиться юные девушки.
Впрочем, чувствуется, что расположение автора в большей мере принадлежит не грешницам, успевшим познать запретный плод, а тем, кому только предстоит пристраститься к его вкусу. Это вторая группа женских персонажей, которую можно условно назвать «ученицы». К ним относятся молодые девушки, что изначально не ведали соблазна, но благодаря добрым наставлениям мудрых учителей скоро находят в себе обширный потенциал к разврату.
Судя по всему, ученицы — это те, с кем и должен ассоциировать себя непросвещённый читатель, вне зависимости от пола. «Философия в будуаре» предлагает учиться разврату вместе с Эжени, шаг за шагам вычёркивая из головы благоглупости, навязанные семьёй, религией и обществом. Успехи в образовании всячески поощряются и учителями, и самой жизнью. Де Сад стоит на позиции, обратной традиционной формуле «добро торжествует над злом». В его произведениях всё наоборот: невинная и чистая Жюстина («Жюстина, или Несчастная судьба добродетели») обречена на страдания и жестокую смерть из-за того, что отказывается служить сладострастию, а её сестра Жюльетта («История Жюльетты, или Успехи порока», этакий реверс «Жюстины»), выступающая полным антиподом, вознаграждается за безнравственность и распущенность.
Процесс воспитания преемников своей философии видится маркизу не только полезным, но и чрезвычайно возбуждающим, в чём он исподволь признаётся в «120 днях Содома». В отрывке, предложенном далее, ведётся речь о мужчине, находящем удовольствие в единственном развлечении — совращать невинных девочек красноречием, даже не пытаясь к ним притронуться: «Истинным наслаждением для него было также искоренять предрассудки детства, заставлять презирать добродетель и приукрашивать порок самыми яркими красками. Он не пренебрегал здесь ничем: соблазнительные картины, льстивые посулы, восхитительные примеры, — все пускалось в ход, все было ловко обставлено, мастерски подбиралось в соответствии с возрастом, характером мышления ребёнка; и так он ни разу не потерпел неудачи». Это описание очень напоминает книги самого де Сада: всё те же интеллектуальные манипуляции и насилие над мозгом читателя с целью переманить на свою сторону.
Третья группа женских персонажей — воплощение чистоты и добра, которую растлевает её жестокое окружение. Это высокодуховные девушки с честными намерениями, добрым сердцем и нерушимой религиозной верой. И полностью отсутствующей личностью. Хотелось бы вновь обратиться к профессору Жаринову, процитировав следующие слова, описывающие героиню романа «Жюстина», но одинаково подходящее и для других женских образов маркиза со схожей судьбой: «Жюстина представляет собой не живой персонаж, а философскую концепцию изнасилованной добродетели. Следует учитывать, что все герои де Сада изначально “мертвы” и являются лишь носителями определённой мысли».
Это действительно так. Персонажи де Сада обладают внешностью, скрупулёзно описанной автором, определённой моделью поведения и предпочтениями, но совершенно безлики с психологической точки зрения. И на примере третьей группы женских образов это видится особенно ясно. Разве можно верить героине из романа XVIII века, пережившей изнасилование, инцест, пытки и жестокие оргии, которая продолжает со светлой надеждой смотреть в будущее, твердя, что хоть тело её и запятнано, душа же по-прежнему чиста? Если бы де Сад жил в наше время и публиковался на Фикбуке, читатели упрекали бы его в создании Мэри Сью. Среди всего прочего изврата, разумеется.
Главная дилемма, мучившая меня с того самого момента, когда я взяла в руки «120 дней Содома»: зачем? Зачем я вообще это читаю? Я прекрасно помню чувства, оставшиеся у меня после прочтения «Философии в будуаре»: подавленность, истощённость, апатия. Так что же это получается, мне просто нравится мучать себя, читая всякие мерзости? Но с чего бы тогда мне всячески избегать яой и гей-порно, которые ну никак не вписываются в категорию моих предпочтений? И если мне так нравятся тошнотворные гадости, почему я не бегу смотреть «2 Girls 1 Cup», явный реверанс в сторону маркиза и худшее порождение ада, ворвавшееся в наш мир? (И если вы не знаете, что это такое, то очень, очень вас прошу: оставайтесь в неведении, не теряйте веры в человечество).
Однако если причина не в испорченном вкусе, то в чём? Я долго ломала голову над этим обстоятельством, и, кажется, нашла удовлетворительное объяснение. Работы маркиза де Сада — это падение на самое дно. А со дна, как известно, только один выход — наверх.
При своей явной антирелигиозной направленности творчество де Сада производит прямо противоположный эффект. Не важно, верите ли вы в одно из существующих учений, или являетесь закоренелым атеистом, мне сложно представить, будто бы хоть один человек, если только он не является ущербным в психологическом отношении, не чувствует себя грязным и осквернённым после чтения книг маркиза. А когда человек испытывает столь сильные деструктивные эмоции, он ищет какой-то способ очистить себя. Им и выступает духовность — самый сильный антипод грубой телесности.
После де Сада хочется хотя бы на время позабыть о том, что вас что-то связывает с физической оболочкой. Через страницы его книг можно пережить настоящую катастрофу, но в её конце ждёт исцеление. Самый тёмный час ночью — перед рассветом. Ведь маркиз де Сад не просто утрированный злодей из мультфильма с планом захвата земли и гомерическим смехом, он прямое опровержение тому, что злодейство и гений несовместимы.
Но это лишь субъективное мнение автора статьи, с которым вполне позволительно не соглашаться. А что же может найти в творчестве де Сада современный читатель, помимо ярко выраженной принадлежности к своему времени и полемики с просветителями?
Во-первых, литература де Сада — тревожное предупреждение, к чему может привести абсолютная свобода и непрекращающаяся гонка за удовлетворением вечно растущих аппетитов. Гедонизм как любовь к жизни, состоящей из одних только удовольствий, — концепция крайне сомнительная, но в руках такой личности, как де Сад, она доходит до грани, превращаясь из сладкой мечты в ночной кошмар.
Во-вторых, как и любая классика, де Сад отвечает понятиям злободневности. Речь, конечно, не о страшной байке, что ежедневно вливается в наши уши: «Мы живём в худшее из всех времён! Вы слышали песни Стаса Михайлова? Да это же глас Антихриста!» Не секрет, что так считало, считает и будет считать каждое новое поколение, ибо массовая истерия — явление привлекательное. Однако говоря о современности де Сада, хотелось бы поведать один эпизод, произошедший со мной в школьные годы.
То был класс 9-10. Как-то раз моя одноклассница поделилась, что разнообразит свой досуг чтением де Сада. На вопрос о целях столь рискованного времяпрепровождения девушка заявила, что в будущем рассчитывает покорить богатого и успешного человека, а без знаний особого рода, что так детально описывает маркиз, это совершенно невозможно. Кстати, позже одноклассница своего добилась. Уж не знаю, помог ли ей в этом де Сад, но вопросов от этого меньше не становится.
При чтении де Сада сложно противостоять соблазну осуждающе покачать головой, поглядывая в сторону сильных мира сего. Власть и деньги легко развращают человека, и за фасадом показного благочестия может скрываться та же самая грязь, бескомпромиссной метафорой к которой служат злодеяния героев де Сада. В качестве примера так и просится отрывок из «Соло на ундервуде» Довлатова:
«Как известно, Лаврентию Берии поставляли на дом миловидных старшеклассниц. Затем его шофёр вручал очередной жертве букет цветов. И отвозил её домой. Такова была установленная церемония. Вдруг одна из девиц проявила строптивость. Она стала вырываться, царапаться. Короче, устояла и не поддалась обаянию министра внутренних дел. Берия сказал ей:
— Можешь уходить.
Барышня спустилась вниз по лестнице. Шофёр, не ожидая такого поворота событий, вручил ей заготовленный букет. Девица, чуть успокоившись, обратилась к стоящему на балконе министру:
— Ну вот, Лаврентий Павлович! Ваш шофёр оказался любезнее вас. Он подарил мне букет цветов.
Берия усмехнулся и вяло произнёс:
— Ты ошибаешься. Это не букет. Это — венок».
И, наконец, в-третьих… Но сперва позвольте маленькое отступление.
Интересно, любезный читатель ещё не забыл, как называется статья? И если ответ отрицательный, то не должен ли он задаваться вопросом, что, чёрт возьми, имелось ввиду под сомнительным словосочетанием «лишение литературной девственности»?
Для начала обсудим, что же из себя представляет эта самая литературная девственность. Под ней подразумевается твёрдая уверенность человека, что, ознакомившись с сюжетом книги, он узнал о ней всё. «Я прочитала “Сумерки”! — гордо сообщает мне одна знакомая. — Однажды эту книгу будут проходить в школе!» С нашей системой образования вполне возможно, но не суть. Приведённое высказывание послужит нам добрым примером. В данном случае глагол «читать» вполне удовлетворяет пониманию девушки, ибо «Сумерки» — типичный пример пустой литературы, в которой кроме хилого сюжета ничего и нет. Однако не все книги таковы.
Возьмём произведения Джеймса Джойса, выставленные за образчик постмодернизма, или романы превосходного медиевиста Умберто Эко. В случае с Эко худо-бедно, но можно довольствоваться детективным содержанием истории, хоть сам автор и не был в восторге от столь поверхностного восприятия, но Джойс… Количество гневных отзывов со среднестатистического сайта, предлагающего скачать книгу «Улисс», сопоставимо разве что с числом негативных комментариев на де Сада. «Чё за бессодержательная хрень?! Зачем я потратил столько времени, читая это дерьмо?!» — вот квинтэссенция того, чем возмущён честный народ. А это «дерьмо» — один из мировых шедевров настолько глубоких, что понять его можно, лишь будучи знатоком истории литературы, экспертом гомеровского эпоса и «Одиссеи» в частности.
В этом отношении произведения де Сада очень похожи на литературу постмодернизма, из-за чего маркиза называют автором, предвосхитившим художественный язык XX века. Вот тут-то мы и возвращаемся к лишению литературной девственности. По себе людей не судят, и всё-таки позволю дерзостно предположить, что для многих людей знакомство с литературой, в том числе и с классикой, частенько проходило так же, как и у меня: прочёл, поставил на полку и забыл.
Но де Сад оказался другим. Он не позволил отмахнуться от себя. Закончив чтение «Философии в будуаре», я просто не смогла пожать плечами и подытожить: «Ну, ок. Фиг знает, что люди в этом находят, так что пойду поем». Творчество маркиза не даст вернуться к обыденной действительности, пока ты не найдёшь способ его переварить. А переварить его можно только в том случае, если снять розовые очки и впервые по-настоящему оценить, сколько глубинных пластов может скрываться за поверхностным нанесением сюжета.
Так что да, именно с де Садом случился мой первый раз. Это было дико, страшно, чуждо и неприятно. Уверена, что в компании с любым другим автором процесс литературной дефлорации прошёл бы куда мягче, но я была слишком глупа и неопытна, чтобы понимать, по каким критериям стоит выбирать партнёра на эту ответственную должность. И в конечном счёте я не жалею, что это был маркиз. Благодаря де Саду я узнала о существовании целого нового мира, за что ему и спасибо.
Значит ли это, что я советую читать де Сада в обязательном порядке всем и каждому? Ни в коем случае. Оставим в стороне интеллектуальный снобизм и поговорим начистоту. Маркиз — это автор, через чьё творчество продираешься, как через заросли терновника. Мало того, что оно расцарапает кожу до крови, а ну как ещё и вызовет аллергическую реакцию? Следует здраво расценивать свои силы и не вестись на провокацию дурных списков «100 книг, обязательных к прочтению». Что вы скажете о человек со слабым сердцем, вознамерившимся прыгнуть с парашютом? А об эпилептике, сидящем перед экраном с резкими вспышками света и часто меняющимися кадрами? Сложно назвать их поступки взвешенными и обдуманными. Вот и с де Садом то же самое, и если вы с первых страниц чувствуете, что от его слов вас нещадно мутит и колотит, разве не разумнее будет отложить чтение если и не навсегда, то хотя бы до срока, когда вы морально подготовитесь его воспринимать?
Книги де Сада не предполагают лёгкой и расслабляющей атмосферы, они заставят вас сопротивляться каждой написанной строчке и бороться с собственными страхами. В определённой степени чтение де Сада напоминает просмотр фильма ужасов, только во втором случае нас чаще пугают вещами нереальными, манипулируя примитивными инстинктами, в то время как маркиз разыгрывает изысканную в своей развращённости постановку, в центре которой не бабайка из под кровати и не чёрт с вилами, а та тьма, что таится в человеческой природе. За то, как он эту тьму изобразил, ему и стоит отдать должное.
Примечания:
...15 рублей из 1773 года в 2015 приравниваются к 140 тысячам — основываюсь на информации, полученной с AdMe — www.adme.ru/tvorchestvo-pisateli/skolko-tratili...
«...бывает столько случаев, когда тебя воротит от женской задницы!» — цитата из «120 дней Содома».
@темы: вроде как рецензия, Маркиз де Сад, Философия в будуаре, литература, 120 дней Содома